If we do withdraw, the horizon will seem to burn.
- долго раскручивать детективную интригу вокруг убийства Лагерты не стали: слишком многое указывало на злосчастного Хвитсерка, да и сам он отпираться не стал;
- я все думал, как Торви переживет гибель сына, опасался, что сотворит что-нибудь с собой или наделает еще каких-то глупостей. Но, как выяснилось, опасаться надо было не за нее, а за Бьорна. Как сказал сам Железнобокий, на него обрушились три удара подряд: гибель сына, гибель матери и поражение в борьбе за корону Норвегии. Впору прийти то ли в бешенство, то ли в отчаяние. Поскольку виновник смерти Лагерты стоял прямо перед ним, Бьорн пришел в бешенство. Казалось, он схватит топор и прикончит Хвитсерка на месте;
- Бьорн приговорил сводного брата к смерти, и, хотя никто не стал оспаривать его решение в силу очевидности вины Хвитсерка, было видно, что Уббе, Торви и Гуннхильда выбрали бы не столь жестокое решение;
- впрочем, и Бьорн оказался не столь жестоким. Не зря в ночь перед назначенной казнью он вспоминал Рагнара и Лагерту. Какими бы железными характерами не обладали его родители, порою и они проявляли милосердие;
- сцена помилования Хвитсерка и его спасения прямо с костра - это было сильно и весьма эффектно. И весьма неожиданно: до последнего был уверен, что еще одному сыну Лодборка суждено отправиться в Вальхаллу;
- среди полубезумных речей Хвитсерка неожиданно прозучала вполне здравая вещь - таким неожиданным образом он отомстил Лагерте за убийство Аслауг, а Ивар оказался причиной ее гибели;
- Хвитсерк получил самый последний шанс. Либо он выживет и вернется в нормальное состояние, либо мороз, голод и дикие звери расправятся с ним. Теперь все зависит только от него;
- еще одна сильная и эффектная сцена: несмотря на то, что Железнобокого постигла неудача в борьбе за норвежскую корону, люди Каттегата по-прежнему поддерживают его, и свой Бьорн им по-прежнему милее чужого Харальда;
- недавно Олаф Толстый держал Харальда в темнице и вел с ним философские беседы. Теперь все с точностью до наоборот, Харальд ведет философские беседы с плененным Олафом. А тот, похоже, до сих пор находится в прострации и не может осознать, как его план по избранию Бьорна мог закончиться таким оглушительным крахом;
- Прекрасноволосый понимает, что Бьорн не присягнет ему на верность, а значит, придется либо смириться с тем, что Каттегат не признает его власти, либо захватывать город силой. И вроде бы настраивается на второе, однако не спешит - уж очень Бьорн опасный противник;
- если бы Ивар узнал о том, как погибла Лагерта, он сперва посмеялся бы над поворотами судьбы, а потом пожалел бы о том, что не убил ее собственноручно. Но Ивару сейчас совсем не до Лагерты. Он так настойчиво убеждал Игоря в том, что тот - настоящий правитель Руси, а Олег - никто, и звать его никак, что мальчик взял да и высказал все это князю. Не будь он столь ценным для Олега, не сносить Игорю головы, а так все обошлось приступом бешенства, криком "это ты без меня никто!" и растоптанной марионеткой. Олег, не будучи дураком, наверняка уже догадался, что его скандинавский не то гость, не то пленник замышляет против него. Но пока что Бескостный ему нужен, и Олег ничего со своими догадками не делает. По крайней мере, ничего видимого;
- в повествование вернулась Исландия. И теперь, когда туда прибыли Уббе и Торви, история северной колонии явно не будет больше состоять из уныния и отчаяния;
- все-таки крайне интересно, жив ли Флоки. Кадры обвала в пещере недвусмысленно намекали на его смерть, но теперь слишком много намеков на то, что корабельщик уцелел;
- воины киевского князя добрались до Скандинавии. Пока что только до земель Харальда, хотя понятно, что большая война не оставит в стороне никого. И до нее осталось совсем немного.
). Но и лисы порою могут быть весьма блэк-металлическими =)
