"Dagnir"

[Narindol]

Учитывая, что Альре принимала весьма активное участие в работе над всеми предыдущими текстами, наше полноценное соавторство было лишь вопросом времени. Идея "Дагнира" родилась спонтанно: как-то в порядке юморостеба мы фантазировали на тему того, между кем в Арде могла бы разыграться знаменитая сцена из последнего эпизода "Звездных войн" - "Люк, я твой отец". Вариантов было два - Саурон и Исильдур на склоне Ородруина во время войны Последнего Союза, и Турин с Глаурунгом. Над обоими мы сначала посмеялись, а потом кто-то из нас сказал про второй: "Слушай, а что если бы Моргот и в самом деле превратил Хурина в дракона?". И спецквест с его темой про тайну, выворачивающую наизнанку первое представление о мире, пришелся как нельзя кстати. Несмотря на то, что "Дагнир" задумывался и вышел очень мрачным, писался он легко и с удовольствием - разделили между собой эпизоды, написали, затем собрали воедино. Правда, непосредственно в выкладке дуэт Коршуна и Аристократа с великолепной "Волей" и великолепными иллюстрациями к ней затмил нас, но мы совершенно не переживаем по этому поводу - как-никак, все одна команда и делали общее дело =)

Название: Dagnir
Автор: Narindol, Альре Сноу
Бета: Альре Сноу
Размер: мини, ~2100 слов
Пейринг/Персонажи: Турин, Ниэнор, Хурин
Категория: джен
Жанр: драма, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Хурин был освобожден из Ангбанда прежде гибели своих детей. Но Моргот не отпускает пленников так просто...
Задание: "Town with a Dark Secret. В мире канона есть тайна, выворачивающая наизнанку первое впечатление о нем."
Примечание: основным каноном данного текста считается "Повесть о детях Хурина"

"Дракон идет в Бретиль". Даже смутных слухов было достаточно, чтобы повергнуть в ужас всех, обитавших в этих землях. Глаурунг Золотой, величайшее из бедствий, выпущенных Морготом на истерзанные земли Белерианда. Глаурунг, огненный змей. Глаурунг, погибель Нарготронда.
У того, кто ныне предпочитал называть себя Турамбаром, к Дракону были свои счеты. Даже если забыть о том, что он обещал защищать народ Бретиля.
...- Это мой долг, Ниниэль. Видишь, от судьбы и от войны - не уйти... - Турин невесело усмехнулся. - Если Глаурунга не остановить, здесь будет выжженная пустыня. И мы не сможем просто скрыться, затеряться в лесах - нам скоро некуда будет уходить. Уже некуда, - он резким движением застегнул перевязь с мечом. - Это - мой последний рубеж, и я его не отдам.
Ниниэль молчала, только в огромных прозрачных глазах стояли слезы.
- А может, это и вправду судьба. От проклятья нельзя убежать - но с ним можно сразиться. И победить.
- Но если... если судьба сильнее? - наконец выговорила девушка.
- Я вернусь, Ниниэль. Обещаю. Теперь мне есть куда возвращаться.
...Ведь есть же разница, думал он позже, уже в дороге. Должна быть. Между бесконечной, безнадежной войной, которую я вел чуть ли не всю жизнь - и этим походом... Теперь я сражаюсь за свой дом, свою семью. За будущее своих детей. Я не имею права отступить, сдаться, проиграть...
Да, конечно, вмешался насмешливый внутренний голос. А отца своего помнишь? Он ведь точно так же ушел, оставив за спиной дом и семью, "не имея права" - и где он теперь?
По правде говоря, отца Турин помнил плохо: в год Нирнаэт Арноэдиад ему было всего семь лет. Хурин был - как будто солнце всходило, и его тепла непостижимым образом хватало на всех; Турин уже забыл, когда в последний раз чувствовал что-то подобное... разве что вот теперь, с Ниниэль - она тоже была своя, ближе всех... Он оборвал непрошенные мысли.
А Хурин, говорят, все еще жив, хотя и в плену. Говорят, что он все еще сопротивляется Морготу - и в это Турин верил. "Мы, народ Хадора - не из тех, кто сдается. Этому-то ты успел меня научить, отец."

"...Турамбар на закате пришел к Нэн Гирит и там узнал, что Глаурунг залег на краю отвесного берега Тэйглина и, как видно, тронется с места с наступлением ночи. Турамбар тогда сказал, что вести это добрые, ибо дракон лежал у Кабед-эн-Араса, где река протекала в глубокой и узкой расщелине, которую мог перескочить загнанный охотниками олень, и подумал Турамбар, что дракон, как видно, попытается перебраться через расщелину. И решил он в сумерках пробраться туда, под покровом ночи спуститься в расщелину и переправиться через бурный поток, а затем взобраться на откос и подкрасться незаметно к дракону.
Так и сделали; но когда во тьме подошли они к Тейглину, Дорлас пал духом и не решился на опасную переправу, а повернул назад и сокрылся в чаще, отягченный стыдом. Турамбур и Хунтор, тем не менее, переправились благополучно, ибо рев воды заглушал все прочие звуки, да и Глаурунг спал. К полуночи, однако, дракон пробудился и с великим шумом и грохотом переволок через расщелину переднюю часть тулова и начал подтягивать брюхо. Турамбар и Хунтор, спеша подняться наверх к Глаурунгу, едва не погибли от жара и вони; а с высоты, от движения дракона, рухнул камень, ударил Хунтора по голове и сбросил в поток. Так встретил свою смерть не последний храбрец из рода Халет.
Тогда Турамбар собрал всю свою волю и мужество, один вскарабкался по склону и добрался до дракона. Выхватил он Гуртанг и со всею мощью своих мускулов и своей ненависти вонзил его в мягкое брюхо Змея по самую рукоять. Глаурунг же, почуяв смертную боль, взметнул вверх свое тулово, рухнул, как мост, поперек расщелины и лежал так, извиваясь в предсмертных корчах. Он выжег и сравнял с землей все вокруг, но наконец огонь его угас, и он замер..."
Так рассказывает о поединке Турина Турамбара и Глаурунга "Квэнта Сильмариллион".

Дракон недвижно лежал на боку среди черных обугленных стволов деревьев, сокрушенных им в агонии. Его огромная, но уже бессильная пасть, из которой больше не вырывалось пламя, была распахнута будто в беззвучном предсмертном рычании. Вокруг не было ни капли крови - Гуртанг, вонзившийся в брюхо Глаурунга по самую рукоять, закрывал собой рану.
...чудовищная туша Глаурунга перед мостом через Нарог, трижды проклятым мостом, погибелью Нарготронда, преграждающая Турину путь в разоренный город, туда, где орки сгоняют в одну толпу уцелевших в битве. Туда, где среди пленников - Финдуилас. Она жива, еще не поздно спасти ее.
— Привет тебе, сын Хурина. Вот и повстречались мы! Зло сеешь ты повсюду на пути своем. Неблагодарный приемыш, разбойник с большой дороги, убийца друга, разлучник любящих сердец, узурпатор Нарготронда, безрассудный войсководитель, предатель родни своей.
И он, Турин, застывший под взором дракона, с поднятым мечом, который не в силах обрушить на своего врага.
И жители Нарготронда, которых ведут мимо него.
И Финдуилас, тщетно взывающая к Мормегилю, Черному Мечу Нарготронда, одно имя которого приводило в страх прислужников Моргота. Тому, кто всегда был надежной защитой народу Ородрета.
"Она говорила со мной перед смертью. Поглядела она на нас, словно высматривая кого-то, кого ожидала увидеть, и молвила: «Мормегиль. Скажите Мормегилю, что Финдуилас здесь.»"
Финдуилас. Гвиндор. Ородрет. Сотни других, кто навеки остался лежать в долине Тумхалад и чертогах Нарготронда. Ныне вы можете спать спокойно - Черный Меч сполна расплатился за вас.
Подойдя к поверженному врагу, Турамбар наступил ногой на мягкое, грязно-белое драконье брюхо.
- Привет тебе, Змей Моргота! Вот и повстречались мы! Отправляйся теперь во тьму и знай, как мстит Турин, сын Хурина!
Поудобнее ухватившись за рукоять меча, он изо всех сил дернул его на себя.
Едва лезвие Гуртанга покинуло тело дракона, из раны, шипя и дымясь, брызнула густая черная кровь. Турамбар не успел отдернуть руку, кипящая струя окатила ее по самое плечо и острая боль пронзила Турина, заставив его закричать.
В этот миг Глаурунг открыл глаза.
Турин встретился с ним взглядом и почувствовал, как в голову его, вышибая сознание, хлынул поток чужих воспоминаний. Прежде чем впасть в забытье, он успел подумать, что глаза Змея Моргота вдруг оказались не янтарно-золотыми, какими он видел их тогда, у врат Нарготронда, а серыми, и в них не было ни капли злобы.

...Он сидел в каменном кресле на вершине горы, среди голых черных скал. И, хоть тело его было свободно от оков, он не мог двинуться с места. Волосы и борода его были длинными, едва ли не до пояса, и белыми, как снег на вершинах Криссаэгрим, а одежда превратилась в ветхие лохмотья. А перед ним высилась закованная в черные доспехи громадная, в два человеческих роста, фигура, увенчанная железной короной, в которой нездешним волшебным светом сияли два камня. И Турин понял, чьими глазами глядит сейчас на мир.
- Эльфы говорили, что я не способен на уважение к тем, кто сражается против меня, - низкий рокочущий голос Черного Валы далеко разносился над скалами Железных гор и возвращался обратно, усиленный эхом. - Знай, что они лгали тебе.
Молчание было ответом Морготу, но тот, видимо, и не ждал иного.
- Без малого три десятка лет сидишь ты здесь, наблюдая за судьбой, постигшей твой род, но нисколько не утратил своего упорства. На юге тебя назвают Стойким, Хурин, и я вижу, что не зря. Я отпускаю тебя. Ты сам видел, что жена твоя и дети еще живы. Иди к ним.
Видение сменилось другим - теперь он шел через Анфауглит, утопая босыми ногами в сером зернистом песке, подымая клубы пыли, забивавшейся в рот, в нос, оседавшей на волосах и полуистлевшей одежде. Шел, не чувствуя голода, жажды и усталости, не оглядываясь назад, и темная зубчатая стена Эред Ветрин на горизонте становилась все больше.
Он остановился, когда послышалось негромкое журчание воды и перед ним блеснул Ривиль, а справа показалась заросшая камышом и осокой оконечность Топей Серех. Спустившись по пологому берегу, зачерпнул ладонями воды, жадно выпил, потом зачерпнул еще раз, и еще, все не мог напиться и думал, что раньше никогда не замечал, насколько вкусной может быть простая речная вода.
Потом он искупался и выстирал свою одежду, нашел на берегу место поукромнее и позволил себе на несколько часов погрузиться в чуткий беспокойный сон.
Проснувшись, он вброд перешел через Ривиль - река здесь была неглубока, и снова зашагал на юг, теперь вдоль Сириона. Торопился как мог. Он отыщет в лесных дебрях Турина, и Морвен, и Ниэнор, непременно отыщет. Осталось совсем немного.
А потом, когда он проходил Врата Сириона, на самом пороге Белерианда, его настигла боль. Страшная, рвущая на части, пронизывающая до мозга костей боль, с которой не мог сравниться даже удар огненного бича балрога. Он упал на землю, словно ему подрубили ноги, и сотрясался в судорогах, но даже эта боль не смогла вырвать у него крика, как не смогли заставить его кричать долгие годы мучений.
Спасительное беспамятство не пришло к нему, и, оставаясь в сознании, он ощущал...
...как тело его разбухает, превращаясь в огромную зловонную тушу, обрастающую чешуйчатой броней,
...как удлинняются челюсти, оборачиваясь хищной пастью...
...как руки и ноги становятся толстыми когтистыми лапами...
...как вытягивается хребет и за спиной начинает хлестать по земле тяжелый змеиный хвост...
...как с каждым выдохом из ноздрей вырывается жар...
...и как в глотке начинает рождаться глухое утробное рычание.
Боль оставила его, но теперь вместо нее в ушах загрохотал смех Моргота:
- Ну что, нравится мой подарок, Хурин Талион? Ползи теперь к своему сыну, он с нетерпением ждет тебя!

Видение исчезло. Турин снова был собой и вокруг снова было ушелье Кабед-эн-Арас.
Не решаясь поверить в то, что он только что увидел, Турамбар поднялся, перевел взгляд туда, где остался поверженный им Глаурунг, и почувствовал, как сердце его обрывается - вместо тела дракона перед ним, глядя остановившимися серыми глазами в ночное небо, лежал седовласый человек в лохмотьях, когда-то бывших одеждой, какую носили эдайн Хитлума. Годы изменили его лицо, но не настолько, чтобы Турин не смог узнать его. Хурин Талион, сын Галдора Высокого из Третьего Дома эдайн, правитель Дор-Ломина. Его отец. Хурин был мертв, но из глубокой раны на животе еще текла кровь. Красная, как у всех Детей Эру.
"Никто не выживет, ни великий, ни малый, ежели вопьется в него это лезвие".
Он опустился на колени перед телом Хурина, закрыл ему глаза и застыл, глядя на своего отца. У него не было сил ни кричать проклятия, ни плакать, ни... ничего не было. Осталась только холодная сосущая пустота внутри, да пришедший из глубин памяти и стоявший перед глазами образ: отец, уходящий на Битву Бессчетных Слез, сажает его на свое плечо, и он сверху вниз глядит на воинов Дома Хадора, на их доспехи и клинки, ярко сияющие в лучах утреннего солнца, на коней, в нетерпении бьющих копытами и грызущих удила, и восторг переполняет сердце Турина. "Когда я вырасту, так же буду вести свой род на битву против слуг Врага".
Ну вот и все, сказал себе Турин. Победитель судьбы, герой-драконоборец. Теперь ты еще и отцеубийца. Будто мало людей умерло по твоей вине.
Он нащупал рядом с собой рукоять Гуртанга, здоровой рукой поднял меч и взглянул на него. Клинок ничуть не потускнел и не утратил своей остроты.
Все окончится здесь. Пусть ни одно мое деяние более не обернется злом, и я не стану более причиной ничьей смерти.

Белая тень мелькнула среди деревьев на краю уцелевшего леса, метнулась к нему, и не успел Турин опомниться, как шея его оказалась в теплом кольце девичьих рук, а перед глазами заплясали светлые волосы Ниниэль, покрывающей его лицо поцелуями.
- Ты жив! Хвала Валар... - выдохнула она и тут же засыпала его ворохом вопросов: - Что случилось? Ты ранен? И где дракон?
Турин осторожно, но непреклонно отстранил девушку. Ниниэль, нежданная любовь моя... Ниэнор, сестра моя, потерянная и обретенная... Теперь я знаю, как странно и страшно сплелись наши судьбы, я видел - но об этом, о неисправимой нашей ошибке, ты не узнаешь. Не от меня.
- Дракон, надо думать, на севере, - с трудом выговорил он. Отчаяние сменялось холодной яростью. - В какой-нибудь норе под Тангородримом... Неважно. Где бы он ни был - я до него доберусь. А после, если повезет - и до Моргота тоже. Пора отомстить за все.
- Ты не слишком ли высоко метишь... или низко? - похоже, Ниниэль решила, что Турамбар от пережитого слегка повредился рассудком.
- В самый раз, - Турин упрямо покачал головой. - За все, что он сделал с нами... Если есть в этом мире хоть какая-то справедливость - я проживу достаточно, чтобы успеть нанести свой последний удар. А дальше - будь что будет.
- Но ведь с Севера не возвращаются... - еле слышно прошептала она.
- Я знаю. Прости. Но иначе - нельзя.
Отвернувшись, он долго смотрел туда, где под трехрогой горой скрывалась твердыня Врага. Там, в подземельях Ангбанда, Турина ждал его враг - сворачивался в кольца, блестя золотой чешуей, щурил горящие недобрым светом глаза. Последний шаг по пути проклятья - убить Дракона. И тогда проклятие замкнется само на себя, как змея, кусающая свой хвост, и мир будет свободен от этого зла. И что значит в сравнении с этим его жизнь?..
Турин сделал шаг.