If we do withdraw, the horizon will seem to burn.
Про песни, ассоциирующиеся у меня с некоторыми эпизодами из истории Арды, я уже когда-то писал, но то были ассоциации стебного характера. Если же говорить об ассоциациях серьезных, то "За тающим солнцем" московских думстеров Intra Spelaeum своим настроением и образами упорно напоминает мне о разоренном войной Белерианде. А в частности - об этом фрагменте из Анфиништов:
"Брезжил тусклый рассвет, когда путники после тяжелого ночного перехода наконец увидели перед собой долину, откуда выбегал Нарог - и Воронве застыл, пораженный горем и ужасом, не веря своим глазам: там, где некогда в огромной каменной чаше, выточенной струями вод, блистало меж крутых лесистых берегов прекрасное озеро Иврин, ныне все было испоганено и разорено: деревья повалены и сожжены, каменные берега разбиты, воды озера растеклись и стояли болотом. На месте Иврина теперь была лишь грязная замерзшая лужа, и над землей, точно липкий туман, висел смрад разложения.
- О горе! - вскричал Воронве. - Неужели и сюда пробралось зло? Некогда это место было недосягаемо для Ангбанда - но лапы Моргота тянутся все дальше.
- Это то, о чем говорил Ульмо, - сказал Туор. - "Источники отравлены, и сила моя уходит из вод этого края".
- Здесь побывала какая-то тварь пострашнее орков, - заметил Воронве. - Страх тяготеет над этим местом.
Он вгляделся в землю у края лужи, и воскликнул:
- Да, великое зло!
Он подозвал к себе Туора и указал на следы: глубокую борозду, тянувшуюся с севера на юг, и по краям ее - расплывшиеся отпечатки огромных когтистых лап.
- Видишь? - лицо эльфа побледнело от страха и отвращения. - Здесь недавно побывал Большой Змей Ангбанда, самая ужасная из всех тварей Врага! Мы уже опоздали с нашим посланием к Тургону. Надо спешить.
Едва он произнес это, как в лесу послышались чьи-то крики, и спутники застыли, прислушиваясь. Но в голосе не было зла, только горе звенело в нем - казалось, он повторял одно и то же имя, словно звал заблудившегося друга. Вскоре меж деревьев появился высокий человек в доспехе и черных одеждах, с длинным обнаженным мечом в руке; и меч тот показался им большим дивом, ибо он тоже был черным - лишь края клинка сияли холодным блеском. Лицо того человека было искажено отчаянием, и, увидев разоренный Иврин, он горестно вскричал:
- Иврин, Фаэльиврин! Гвиндор и Белег! Некогда исцелили меня эти воды - но
отныне не вкусить мне покоя.
И бросился бежать на север, словно очень спешил или за ним гнались. Долго еще слышили два друга, как он взывал: "Фаэливрин, Финдуилас!", пока его голос не затих вдали".
Текст
"Брезжил тусклый рассвет, когда путники после тяжелого ночного перехода наконец увидели перед собой долину, откуда выбегал Нарог - и Воронве застыл, пораженный горем и ужасом, не веря своим глазам: там, где некогда в огромной каменной чаше, выточенной струями вод, блистало меж крутых лесистых берегов прекрасное озеро Иврин, ныне все было испоганено и разорено: деревья повалены и сожжены, каменные берега разбиты, воды озера растеклись и стояли болотом. На месте Иврина теперь была лишь грязная замерзшая лужа, и над землей, точно липкий туман, висел смрад разложения.
- О горе! - вскричал Воронве. - Неужели и сюда пробралось зло? Некогда это место было недосягаемо для Ангбанда - но лапы Моргота тянутся все дальше.
- Это то, о чем говорил Ульмо, - сказал Туор. - "Источники отравлены, и сила моя уходит из вод этого края".
- Здесь побывала какая-то тварь пострашнее орков, - заметил Воронве. - Страх тяготеет над этим местом.
Он вгляделся в землю у края лужи, и воскликнул:
- Да, великое зло!
Он подозвал к себе Туора и указал на следы: глубокую борозду, тянувшуюся с севера на юг, и по краям ее - расплывшиеся отпечатки огромных когтистых лап.
- Видишь? - лицо эльфа побледнело от страха и отвращения. - Здесь недавно побывал Большой Змей Ангбанда, самая ужасная из всех тварей Врага! Мы уже опоздали с нашим посланием к Тургону. Надо спешить.
Едва он произнес это, как в лесу послышались чьи-то крики, и спутники застыли, прислушиваясь. Но в голосе не было зла, только горе звенело в нем - казалось, он повторял одно и то же имя, словно звал заблудившегося друга. Вскоре меж деревьев появился высокий человек в доспехе и черных одеждах, с длинным обнаженным мечом в руке; и меч тот показался им большим дивом, ибо он тоже был черным - лишь края клинка сияли холодным блеском. Лицо того человека было искажено отчаянием, и, увидев разоренный Иврин, он горестно вскричал:
- Иврин, Фаэльиврин! Гвиндор и Белег! Некогда исцелили меня эти воды - но
отныне не вкусить мне покоя.
И бросился бежать на север, словно очень спешил или за ним гнались. Долго еще слышили два друга, как он взывал: "Фаэливрин, Финдуилас!", пока его голос не затих вдали".
("О Туоре и его приходе в Гондолин", пер. А.Хромовой)
Текст
-
-
02.07.2013 в 06:23Нет, я понимаю, что это риторический вопрос, и вообще - дело привычки. Но печаль продолжает оставаться печалью.
А ассоциации - мимими (=. И надо перечитать Анфиништы, а то ведь забыл напрочь.
-
-
02.07.2013 в 12:13-
-
02.07.2013 в 22:24Берти, Турин где-то половину своих проблем привез себе совершенно без помощи проклятия, да. Особенно те, которые были связаны с Дориатом.